Вечер. Звон стекла. Крики. Чьи? Не его. Но такие радостные, такие неистовые и наделённые заразительной энергетикой всеобщего безумия "здесь и сейчас"; где-то далеко днём они - офисные работники, зануды-клерки, курьеры с замызганными бейджиками и измазанными кетчупом от дешёвой еды ртами. Их объединяет одно - выжженная замаринованная печень и похмелье, что походит на действие самой странной болезни, приходящей расплатой за всё содеянное и испробованное. Кто-то не доживёт до утра, оставшись скорченными уродливыми джанки в лужах собственных испражнений и прочего, что покинуло тела в приступе отказа организма.  Внутри они ничуть не лучше собственных слов и поступков. Только в этих пьяных ночах есть истинная цель обезумевшего эстета - эскизы танцующих линий юношей и девушек, где никто не разберёт, кто есть кто: то целующиеся девушки, то прекрасные андрогины за сценой, утоляющие в ласках друг друга...
    Что манило Лю в этом карнавале фальшивых красок? То, что манит юных, ведь эльфу лишь семнадцать полных лет. По его лицу то видно, ибо он не то,чтобы перестал стареть, просто ещё не до конца повзрослел: мягкость детских линий не сошла насовсем, изгибы тела ещё слишком хрупки и по-своему характерны для его возраста. Прошёл месяц с устройства на новое место - элитную гостиницу. где и платили больше. Получив деньги, он переоделся в любимое сочетание из чёрных  узких брюк и рубашки,  подвёл глаза и одел кольцо. Как и положено тем, кто недавно вошёл в красивую жизнь. Для него  клубы были действительно красивы.
    Сегодня выдался прекрасный вечер, ибо компания нашлась довольно быстро: приятной наружности мужчина старше его ( по коже и виду - лет 30, но зная о "открытых", Люка не мог определить с точностью, теряясь во многочисленных догадках ). Его рост - сантиметров на десять выше Гамбетты, ибо  парень сегодня был без платформ ( нет, не стыдно: стыдно иметь столь маленький для эльфа рост, как жалкие 170 см).  С фурией они походили только в волосах: у обоих вились, однако, Лю был темнее на пару тонов, что не мешало любоваться шоколадом чужих локонов, переливающимися отблесками от огней заведения.  Знаете, ведь эьфы на дух не переносят алкоголь. И эльфы  с патологическим невезением - тем более. После коктейля, в который попалось шампанское, юный официант чувствовал себя крайне тяжело. Продолжая прелестно и чисто улыбаться, он уже не ощущал различия между потолком и полом, а голова казалась свинцовой, как грозовая туча в августовские дни. Люка не переносит единственный напиток - шампанское. Это газированный сладкий игристый яд. Что подмешано ещё в ингредиенты он даже не стал рассматривать, выпил залпом до конца и заказал другой. Если быть точнее, юноше никоим образом не хотелось во что-то вникать, ибо он пришёл отдохнуть и душой, и телом. Однако,не успев закончить и четверти бокала, стало темнеть в глазах. На него резко навалилась усталость, потом...Что было потом? Загадка, которую Лю не познает в момент своего глубокого сна.
     Первые ощущения показались продолжением видения, созданного алкоголем и атмосферой клуба. Мягкая перина сладко обвивала его спину, заставляя полностью расслабиться. Звуки показались настолько блаженными, что скрипач невольно в мыслях улыбнулся. Мелодия настойчиво капала в висок, накручивая детские воспоминания и бесконечные занятия с отцом. Ибо искусство - высшее проявление души. Оно всегда прекрасно.
-Просыпайся, спящая красавица...
Тепло чужого дыхания обдало ухо. Слабая неприятная боль замешкалась рядом. Как насекомое. Чьи-то пальцы, тонкие и холодные, с шершавыми подушечками, прошли вниз вдоль торса - Люка почувствовал и напрягся. В данной ситуации было нечто ненужное и непонятное. Да, пару раз он уже напивался и спокойно отключался прямо в общественном месте, далее друзья несли его к себе домой (а в том, что это дом, Лу никак не сомневался) и оставляли на диване или другом пригодном месте. Только никогда это не были первые встречные люди, имена которых  (эльф, честно, не запомнил ,говорил ли кто-то сегодня ему своё имя) он точно знал и знал давно. Юноша приподнялся. Вернее, попытался. От движений по послышался лязг - он прикован. Как какое-то животное.
"На цепь сажают только собак. " Мысли всё ещё были спонтанными и спутанными, голова продолжала гудеть, как шмель поздней весной. Наконец открыв свой глаза, напоминавшие сейчас два огромных осколка золотистой Луны, Лу осмотрелся: просторная комната была украшена огромным количеством зеркал, сразу видно, что её хозяин - фетишист. И фетиш его - один из  смертных грехов. Любить себя настолько, чтобы создавать сотни собственных отражений! Действительно, странное и пустое.
Юноша не ошибся - рядом с ним сидел, нагнувшись ближе, тот самый мужчина из бара, с которым он пытался завести разговор. Приглушённый свет, льющийся от прикроватных светильников, подчёркивал и преувеличивал манящий блеск шоколада его волос,  строгих черт и скрывал горящие глаза. Отчего-то мальчишка и не сомневался, что те точно горят. Сияют,  как проклятые звёзды.
"Я не понимаю, как попал сюда, однако, намерения его мне начинают проясняться. " - собравшись с духом, который трепетал в напуганном сердце, походящем на бьющуюся в руках пичужку, прикованный к кровати образец жертвы (порой даёшься диву, внимая названиям Гамбетты для самого себя ). Инстинкт подсказывал удалиться. хотя бы на возможное расстояние. Чему он и последовал. Сердце кричало сидеть и молчать, а социальное...Ведь эльфы, как и люди - существа биосоциальные,. ... подсказывало доказывать свои права, даже будучи в весьма затруднительном  для этого положении. Здравый ум расходился с логикой общественного начала.
  Голос его дрожал, отчего походил на крики о помощи - слабые и бесполезные.
- Немедленно освободите мои руки и скажите, к чертям, что здесь происходит. -говоря на чистоту, от возникшего впервые в жизни настолько сильного страха, он нёс всё, чтобы не оставить сознание в ловушке чужого дыхания и божественной музыки,  сливавшихся в единую симфонию с трагичным для него концом.- Я подам заявление в полицейский участок, Вас  найдут, я верю в правосудие Эниси.- если вдуматься, то какую же чушь он говорил! Впрочем, лишь бы не тишина... Казалось, если он замолчит, то уже не сможет говорить после, будто внутри горла застынет мерзкий сплав, душащий и разбивающий последние надежды.
  Юноша ещё несколько раз дёргнулся вперёд и в стороны, пытаясь своими усилиями испортить оковы или же наивно полагая, что они не настолько прочны. Что они бутафорские.
- Отпустите меня, не думаю, что задуманное Вами - правильный шаг...
Крики постепенно переходили в тихие мольбы.